8 января 2025
На этот Новый год, из любопытства, я решил посмотреть праздничный концерт, который показывали по Первому каналу российского телевидения. Это был мой первый подобный опыт за последние 6–7 лет.
Возможно, именно поэтому увиденное мной неприятно меня поразило.
Новогодний концерт начинался с песни «Мы — армия народа». Эту песню я знаю наизусть ещё с времён своей службы в армии. Эта строевая песня всегда ассоциировалась у меня с духом Великой Отечественной войны — борьбой советского народа против одной из самых бесчеловечных идеологий XX века, когда на борьбу с фашизмом поднялись все народы СССР. Её исполняли Расторгуев, Лепс и ещё какой-то третий исполнитель с окрашенными волосами, чей образ никак не сочетался со словами песни.
Исполнение этой песни в новогоднем концерте, очевидно, имело целью провести параллель между Великой Отечественной войной и «специальной военной операцией», на что намекали даже слова песни: «От Курска и Орла судьба нас довела, до самых вражеских ворот — такие, брат, дела». Мол, хоть враг сейчас и под Курском, но мы закончим войну у Киевских ворот.
Сравнение войны против Украины с войной против врага, который пришёл физически уничтожить тебя и твою культуру, мне показалось оскорблением памяти о Великой войне советского народа против античеловеческой идеологии, считавшей славян недочеловеками, чьё место — лишь в концлагере или газовой камере.
Я написал на эту тему возмущённый пост, но так и не опубликовал. Однако это послужило отправной точкой для размышлений о XX веке, нашем столетии, состоянии современного русского этноса, а также о белорусах, украинцах, Европе, Америке и Азии.
Нищета идеологии.
Первое, что бросается в глаза, — это идеологическая эклектика, характерная для народов, переживающих глубокий кризис идей. Молодая и сильная нация выделяется своим творчеством — идейным, культурным, технологическим. Она отвергает обветшалую культуру и устаревший быт предков, ищет новые идеалы красоты и мудрости, часто утверждая их через войны и гражданские конфликты. Она развивает культуру, поэзию, живопись, формирует новые ценности и занимается экономическим прогрессом.
Со временем, выдыхаясь, нация ищет новые идеалы, переосмысляет ценности или занимается реставрацией того, что когда-то разрушила.
После распада СССР все бывшие республики столкнулись с вызовом поиска своего места в мире. Некоторые, такие как Туркменистан или Узбекистан, выбрали путь автаркии, замкнувшись в себе. Балтийские страны приняли модель либеральной экономики и однозначно выбрали западноевропейский вектор развития.
Для национальных государств этот процесс оказался менее болезненным, поскольку либеральная экономическая модель легла на уже существующие культурные и религиозные традиции. Однако славянским республикам пришлось сложнее. Беларусь выбрала советское прошлое в качестве основы для национальной идентификации. Страна даже избрала президентом не профессора, не мэра города и не борца за беларусскую мову, а директора совхоза. Украина, в свою очередь, пережила сложный поиск идентичности, балансируя между западным и восточным векторами, конкурирующими как внутри страны, так и на внешней арене.
Для всех бывших союзных республик распад СССР в определённой степени стал национально-освободительным процессом, требовавшим построения государства, а значит, и формирования нации-государства. Россия же столкнулась с иным вызовом. Потеряв большую часть национальных окраин и перестав быть империей в классическом смысле, она при этом оставалась многоэтническим государством, то есть, в некотором смысле, продолжала оставаться империей.
Россия не могла объединить своих граждан вокруг идеи государственного строительства, поэтому поиск национальной идеи приобрёл синкретический характер.
На первом этапе, отказавшись от коммунистической идеологии, Россия попыталась развивать либеральную модель, но в специфической интерпретации. В обществе началась героизация Белого движения, офицеров царской армии; православие стало важным элементом дискурса. Православная церковь была активно интегрирована в государственную структуру, а её представители проникли в различные сферы жизни: от здравоохранения (лечение молитвами и святой водой) до образования (преподавание слова Божьего).
Однако возникла проблема: временной разрыв в историческом нарративе. Победа Октябрьской революции, гражданская война и героическая борьба в Великой Отечественной войне не вписывались в новую идеологическую картину. Тогда Россия начала возвращать советские символы: мелодию гимна СССР, патриотические песни, парады и другие атрибуты советского прошлого. Этот процесс извлечения сначала дореволюционного, а потом и советского прошлого назвали «возрождением», хотя правильнее было бы назвать его «вырождение».
Насколько противоречив идеологический фундамент современной России.видно на примере обоснования войны в Украине. То война преподносится как борьба с нацизмом, «не до конца побеждённым героическими предками», то акцент вдруг смещается на еврейские корни президента Украины, с намёком на то, что власть в стране якобы принадлежит "химере", «чужеродной клике», этнически и, возможно, религиозно чуждой коренному населению.
Такая идеологическая солянка особенно видна в сравнении с Китаем, который, опираясь на коммунистическую идеологию, сумел провести масштабную модернизацию, превращаясь в мировую экономическую и технологическую сверхдержаву. Китай смог органично адаптировать элементы коммунистической системы к современным экономическим реалиям, что позволило ему достичь беспрецедентного роста и влияния во в мире без навязывания своей экономической или политической модели.
Россия, напротив, после распада СССР отказалась от коммунистической идеологии, но так и не смогла предложить взамен ни мощной либеральной модели, ни возрождённой коммунистической системы. Вместо этого она скатилась к эклектичному смешению религиозных символов, советских традиций и милитаристских риторик, не способных вдохновить ни собственное население, ни другие народы. Вся идеология, в конечном счете свелась лишь к культу лидера, который якобы обладает ответами на все вопросы и лучше всех знает, как поступать в любой ситуации.
Однако попытка представить миру в целом и Украине в частности лидера как демиурга оказалась несостоятельной, в том числе из-за экономической модели, основанной на эксплуатации сырьевых ресурсов. Такая модель не создала условий для технологического или культурного прорыва, а напротив, закрепила зависимость от экспорта нефти, газа и других природных богатств. За 35 лет Россия не смогла создать ни одного мирового бренда, способного стать символом национальной идентичности или технологического прогресса.
Не было создано ни самолёта, ни автомобиля, ни компьютера, ни мобильного телефона, способного конкурировать на глобальном уровне. Это особенно контрастирует с достижениями стран, которые ранее считались развивающимися. Китай стал мировым лидером не только в производстве электроники, но и в возобновляемой энергетике, строительстве инфраструктуры, робототехнике и высокоскоростных железнодорожных технологиях. Страна также активно развивает искусственный интеллект, биотехнологии и цифровую экономику, становясь ключевым игроком в глобальных цепочках поставок.
Южная Корея стала признанным лидером в автомобилестроении, высоких технологиях и производстве бытовой электроники, а Индия вывела на мировой рынок конкурентоспособные IT-услуги, программное обеспечение и укрепила свои позиции как один из крупнейших центров аутсорсинга.
Российская музыка, литература, живопись и поэзия, некогда занимавшие почётное место в мировой культурной элите, сегодня практически неизвестны за пределами страны. Если в XIX и начале XX века русская литература и музыка вдохновляли творцов по всему миру, то в современной России имена, способные достичь такого уровня влияния, отсутствуют.
Российский кинематограф, в отличие от индийского, китайского или южнокорейского, так и остался провинциальным явлением. Индийский Болливуд стал глобальным феноменом, привлекающим миллионы зрителей по всему миру. Китайские блокбастеры регулярно получают международные награды, а южнокорейский кинематограф заслужил признание на самом высоком уровне, включая премию «Оскар».
Таким образом, Россия оказалась неспособной стать привлекательным культурным, технологическим или экономическим центром. Её идеологические и культурные проекты, апеллирующие к мифологизированному прошлому, лишены универсального посыла, который мог бы вдохновлять или объединять как собственное население, так и международное сообщество.
Именно в этом кроется одна из причин очевидных военных неудач с противником, который до 2022 года в мировом военном рейтинге занимал скромное 27 место и даже близко не рассматривался как потенциальный конкурент «второй армии мира».
