22 мая 2025
Освобождение Сергея Тихановского и ещё 13 политзаключённых — значительное достижение Дональда Трампа и американской дипломатии.
Сегодня многие задаются вопросом: почему именно сейчас Лукашенко пошёл на этот шаг, и почему среди прочих он выбрал для освобождения именно Сергея Тихановского, а не других активных участников политических событий 2020 года?
Я не верю в конспирологические теории. Не верю в рассуждения о том, что Лукашенко освободил Сергея, чтобы усилить выгодный для него во всех отношениях «офис Тихановской» — структуру, которая на протяжении пяти лет имитировала активную деятельность, а на деле погрязла в коррупции, лжи и расхищении средств, предназначенных для поддержки политзаключённых, дискредитируя в глазах белорусов саму идею демократических перемен.
Я также не верю в заявления пресс-секретаря Лукашенко о том, что «решение об освобождении принято из гуманных соображений воссоединения семьи» — как будто для того, чтобы воссоединить семью, её сначала нужно было разлучить на целых пять лет.
Лукашенко безразлично презрение людей, он не чтит мораль, не ведёт счёт разрушенным судьбам. В застенках его тюрем по-прежнему остаются сотни женщин — матерей, или тех, кто по его воле лишены возможности стать матерями - лишь за то, что осмелились захотеть жить в свободной стране.
Призывы к совести, гуманности, великодушию, к правам ребёнка — для него пустой звук. Он боится только одного: высокоточных ракет и беспилотников. Он боится остаться без канала связи с Западом — так же, как это произошло с Ираном, который отказался от диалога и в ответ получил точечные удары по стратегическим объектам и по тем, кто принимал ключевые решения, — внезапно осознав, что не всё, что приходит сверху, исходит от Бога.
В этом мире он ценит лишь две вещи: личную безопасность и удержание власти. Всё остальное — разговоры для бедных. Потерять канал связи с Западом — значит навсегда запереться в бункере и лишиться возможности позировать в поле с мешком картошки или устраивать показательные разносы в коровниках.
Именно страх за собственную жизнь стал подлинной причиной уступки спецпосланнику президента США. Лукашенко, как и все диктаторы, понимает только язык силы. Он может сколько угодно хвастаться армией или спецназовцами, способными съесть лягушку живьём или разорвать руками ужа. Но эти показушные трюки рассчитаны на интеллектуально ограничённый «ябатькостан» — такую армию можно использовать разве что против безоружных женщин и стариков.
Современные войны — это не про умение ломать головой кирпичи. Это, прежде всего, технологии и высокоточное оружие, способное проникнуть в любой бункер с расстояния в тысячи километров. Именно это недавно продемонстрировал Израиль в ответ на угрозы Ирана — режима, с которым Лукашенко так любит брататься. Маленькая по территории и населению, но технологически более продвинутая страна, нанесла удары такой точности, что они могут привести и к смене самого режима аятолл.
Но Беларусь — не теократический Иран, чья государственная конструкция опирается на идеологию, и даже не Йемен. В Минске — пустота. Там нет ни идеи, ни веры. Есть только страх, инстинкты и алчность одного правителя, оторвавшегося от интересов народа и озабоченного лишь собственной безопасностью.
В преддверии Дня независимости Беларуси, 3 июля, мы надеемся на освобождение и других узников совести. Президент Трамп способен добиться этого буквально двумя щелчками пальцев.
Но при этом останется без ответа главный вопрос: почему за все эти пять лет ни один из так называемых «офисов», «кабинетов» и прочих псевдо-структур, получивших сотни миллионов евро от западных доноров и проводивших тысячи встреч на высшем уровне — включая встречи с президентом Байденом — так и не добился освобождения ни одного политического заключённого?
Почему на все наши инициативы по освобождению заложников режима — а их было немало — мы слышали лишь одни и те же отговорки: «гэта можа пашкодзіць нашай рэпутацыі», «час яшчэ не настаў», «на такое мы не можам пагадзіцца»… Словно судьбы людей — это не трагедия, требующая действия, а всего лишь удобный инструмент для зарабатывания денег и поддержания видимости активности.
Теперь они стремительно приписывают себе это достижение. Но неужели кто-то всерьёз верит, что их «борьба», сводившаяся к призывам отправлять открытки в тюрьмы — открытки, которые даже не доходили до адресатов, — привела хоть к какому-либо результату, кроме личного обогащения самих «борцунов»? Неужели кто-то считает, что эти открытки так растрогали тюремных надзирателей, что те, утирая скупую слезу, решились на коллективное обращение к Лукашенко с просьбой освободить заключённых?
Или, может быть, освобождение произошло после очередной конференции в Вильнюсе — с шампанским, икрой и обсуждением «инклюзивных нарративов» между закусками и селфи?
Не открытки, не многочисленные фотосессии с западными политиками и не селфи — а прямое политическое давление со стороны администрации Трампа привело к результату. Возможно, прозвучал и недвусмысленный намёк на последствия в случае отказа. А возможно, сработал и простой инстинкт самосохранения: Лукашенко прекрасно понимает, чем может обернуться потеря последнего канала диалога с технологически продвинутым Западом, который буквально только что продемонстрировал, какие последствия могут быть для тех, кто провоцирует, неважно чем - ядерным оружием или искусственным мигрантским кризисом - и закрывает двери для диалога.
Как поведёт себя Сергей Тихановский в новых обстоятельствах — покажет время. Либо он останется бескомпромиссным борцом за принципы и постарается очистить авгиевы конюшни от грязи коррупции и воровства, в которых погрязло окружение его супруги. Либо он поддастся сладким песнопениям опытных грантососов, которые за десятилетия научились превращать борьбу и страдания других в личные доходы для себя, и решит, что финансово выгоднее успокоить совесть, смириться с ролью «шестёрки» и получать от них подачки — при условии, что будет хорошо себя вести.
Но это — завтра. А сегодня мы искренне радуемся за Сергея и всех, кто вместе с ним обрёл свободу. Пусть их физическое и душевное восстановление будет полным и скорым.
Ведь впереди — испытание не менее серьёзное, чем тюремная камера. Ему будут предлагать не просто написать прошение о помиловании, а принять деньги — лишь бы замолчал, успокоил голос совести, закрыл глаза на всё то подлое и мерзкое, против чего когда-то боролся. Его будут тестировать. Только не грубо, жестко, примитивно, против чего он устоял в застенках режима, а мягко, культурно, исподволь. Его будут проверять на справедливость сказанной его супругой фразы: «Если бы у нас с Сергеем было 900 тысяч, мы не боролись бы ни за какие пресловутые права белорусского народа».
И тогда всё будет зависеть от него. Только от него.
