Тройка лидеров и исторический риск
В мае 2020 года в Беларуси сформировалась тройка лидеров, не связанных ни с партийными структурами, ни с зарубежными фондами, которые открыто бросили вызов авторитарной системе. Вступление в избирательную кампанию требовало исключительного гражданского мужества - ведь каждый понимал, чем это может обернуться. Речь шла не только о потере свободы — это решение было сопряжено в том числе и с риском для жизни. История Беларуси давала тому немало примеров.
Ещё в 1999 году бесследно исчез бывший министр внутренних дел Юрий Захаренко — один из немногих силовиков, решившийся открыто выступить против противоправных приказов Лукашенко. В том же году был похищен и убит председатель Центральной избирательной комиссии Виктор Гончар, который пытался организовать альтернативные президентские выборы. Вместе с ним исчез его близкий друг — бизнесмен и меценат Анатолий Красовский. В 2000 году пропал телеоператор ОРТ Андрей Завадский, сотрудничавший с журналистом Павлом Шереметом. Сам Шеремет ещё ранее был арестован в Беларуси после резонансного репортажа о ситуации на белорусско-литовской границе. Его задержание вызвало международный скандал: тогдашний президент России Борис Ельцин публично потребовал его освобождения и даже отдал приказ развернуть самолёт Лукашенко, находившийся в воздушном пространстве России, заставив того вернуться в Минск.

Пропавшие политики Беларуси. Виктора Гончара и Юрия Захаренко я хорошо знал лично.
В 2010 году все независимые кандидаты в президенты были арестованы и отправлены в следственный изолятор КГБ. А в 2016 году уже в Киеве в результате подрыва автомобиля погиб Павел Шеремет, который к тому времени был создателем портала «Белорусский партизан», известный резонансными расследованиями, критиковавшими белорусские власти.

Все эти события демонстрировали, что в Беларуси попытка открыто участвовать в выборах, говорить правду или даже просто содействовать организации альтернативных избирательных процессов могла обернуться самой жёсткой расплатой — вплоть до физического устранения.
Именно поэтому заявление о выдвижении на выборы президента стало свидетельством того, что в стране нашлись люди, готовые пересечь черту, за которой уже не гарантированы ни безопасность, ни жизнь.
Решимости нам придавала наша убежденность в том, что белорусское общество больше не может существовать в прежних условиях. Мы сознательно приняли на себя историческую ответственность - стать движущей силой перемен. Каждый из нас понимал, насколько опасен этот путь, и всё же мы были готовы заплатить за него личную цену — ради миллионов соотечественников и ради будущего Беларуси.
8 мая 2020 года, в день официального объявления выборов, мы с Вероникой вместе нажали кнопку «Разместить пост» на Facebook — так появилось моё Объявление об участии в выборах Президента Республики Беларусь. Это был своего рода манифест, который стал выражением моего видения Беларуси, в которой каждый человек чувствует себя не винтиком, а хозяином — на своей земле, в своём городе, в своей стране.
Я говорил о Беларуси, где парламент представляет народ, а не одного правителя. Где суды независимы, а законы работают одинаково для всех. Где государство не понукает, а является партнёром для граждан и для бизнеса. Где люди уважают друг друга, свободно говорят то, что думают, и трудятся не из страха, а из интереса. Где молодёжь остаётся, а не уезжает, деревня процветает, а не деградирует. Где вместо парадов и походов в свинарники мы строим лучшие школы, университеты, запускаем стартапы и создаем современную инфраструктуру для наших детей.
Создав Парк высоких технологий, я доказал, что белорусы способны быть столь же креативными, предприимчивыми и образованными, как самые успешные народы земли. Что у нас есть энергия, интеллект, достоинство — и именно это, а не торговля нефтепродуктами, щепой и калием, должно стать главным богатством государства. Мы можем построить экономику, основанную не на сырьевой зависимости, а на таланте, знаниях и свободе.
Манифест стал не просто программным документом моей президентской кампании. Впоследствии он лёг в основу формирования известного «женского трио», которое должно было продемонстрировать белорусскому народу, что политика может опираться не на корысть и жажду власти, а на честность и скромность. Оно должно было вернуть людям веру в политику как форму служения, а не как инструмент личного обогащения. Но это будет тема отдельного серьезного разговора, который нам еще предстоит.
Мы начали формировать команду только с 8 мая - дня официального объявления о выборах. Поздний старт был сопряжен с серьёзными трудностями: не было возможности заранее подобрать людей, обсудить стратегию кампании, продумать логистику или выстроить каналы коммуникации. Всё приходилось делать на ходу — в условиях полной неопределённости и постоянного риска.
Но я сознательно пошёл на этот шаг. Потому что в условиях авторитарного режима даже намёк на президентские амбиции — это прямая угроза безопасности. Я прекрасно понимал, что если бы начал делиться своими планами с кем бы то ни было, даже с близкими друзьями, — донос, утечка, или простое прослушивание могли бы привести к мгновенной реакции. И тебя могли бы просто устранить — не только политически, но и физически.
В лучшем случае тебя бы превентивно арестовали на 15 суток, как это сделали с Сергеем Тихановским, чтобы не дать ему возможность даже подать документы на регистрацию инициативной группы. Или заранее начали бы фабриковать уголовное дело, как в случае с Виктором Бабарико, который строил предвыборный штаб.
Лукашенко изначально недооценил Виктора — полагал, что банкир с внешностью респектабельного буржуа не сможет вызвать массового отклика. Банкиров в обществе, особенно в условиях бедности, традиционно недолюбливают. Но как только Виктор резко стартовал и собрал огромную поддержку, против него немедленно достали подготовленные материалы — они просто лежали в ящике и ждали нужного момента.
В авторитарной Беларуси нельзя было исключать и самого страшного — ты мог просто исчезнуть. Как это уже случалось в истории режима: похищения, убийства, тела — в безымянной земле. Но их день ещё придёт. Будет эксгумация, будет следствие. Будут названы имена — и заказчиков, и исполнителей. А они, исчезнувшие, станут признанными героями Беларуси. Их именами назовут улицы, скверы и школы. Их подвиг войдёт в учебники. Их портреты будут висеть в залах будущего парламента. Но тогда, в мае 2020 года, перед нами маячила лишь неизвестность...
Офис, где располагался мой стартап, практически сразу оказался под наблюдением: напротив офисного здания на улице Скорины появилась фура, которая больше не покидала своего места. Возле нашего дома стали появляться подозрительные лица.
Многие из тех, кого я знал и глубоко уважал — блестящие эксперты, организаторы, стратеги, способные эффективно работать в условиях мирной модернизации, — оказались не готовы к экзистенциальному противостоянию с авторитарной системой. Они были рождены для созидания, а не для борьбы.
Те же, кто приходили, проявив смелость - зачастую были непроверенные в деле, либо малознакомые люди. Времени, чтобы распознать их человеческие и деловые качества, как я привык делать в ПВТ, практически не было. Как говорится, «с марша — сразу в бой».
У Сергея и Виктора в этом смысле было очевидное преимущество: они начали формировать свои команды заранее — успели обсудить стратегии, отработать каналы коммуникации, подобрать и подготовить актив. Сергей делал это через канал «Страна для Жизни», Виктор — благодаря своим возможностям и финансовому ресурсу Белгазпромбанка. Он, кстати, пошёл на большой риск, приняв решение начать кампанию с должности руководителя банка. Вероятно, он просто не до конца представлял себе, насколько подлым может быть режим, для которого главной мишенью становишься не ты сам, а твои друзья, коллеги и члены семьи. И как только в его рейтинге наметился рост, из ящика достали заготовленные «документы», начались обыски, обвинения, посадки.
Честно говоря, я вряд ли решился бы на участие в выборах, если бы в 2020 году всё ещё возглавлял Парк высоких технологий. В авторитарной системе подобный шаг был бы не только личным риском — он означал бы неминуемое преследование всего коллектива. В таких режимах объектом репрессий становится не только тот, кто принял решение, но и все, кто поставил под ним визу. Ведь процедура утверждения любого документа в государственных институтах строится по принципу коллективного согласования: руководитель никогда не подписывает распоряжение без виз заместителей, начальников профильных управлений и отделов. Поэтому "если виновен один, виновны все". Это и есть принцип «коллективной ответвенности».
Прямо накануне выборов 2020 года мы увидели, как этот механизм реализуется в так называемом «деле врачей». КГБ, подчинённый напрямую сыну белорусского правителя Виктору Лукашенко, раскрыл дело о массовых злоупотреблениях в Министерстве здравоохранения, когда за бюджетные деньги производились закупки медицинского оборудования, цена на которое в несколько раз превышала рыночную.
Тогда были арестованы около пятнадцати человек, включая руководителей ведомства и даже рядовых специалистов. В тюрьму тогда попала даже сотрудница, которую обвинили в получении взятки в виде чашки кофе и мобильного телефона.
Единственным, кого тогда сразу отпустили, стал министр здравоохранения и вице-премьер Василий Жарко — человек, который стоял на вершине коррупционной пирамиды. Основанием для его освобождения послужило то, в течении десяти лет в должности министра он «не мог не усмотреть» злоупотребления с многомиллионными закупками медицинского оборудования, которые проворачивались за его спиной.
Однако, скорее всего, Жарко избежал уголовной ответственности потому, что приходился дядей младшему сыну Лукашенко — Николаю. Возможно, именно этим и объясняется его стремительный карьерный взлёт: всего за два года он прошёл путь от заместителя главного врача детской поликлиники в Бресте до министра здравоохранения и вице-премьер-министра.
Этот эпизод наглядно иллюстрирует модель государственного устройства в Беларуси — по образцу «Скотного двора» Оруэлла, где все животные были равны, но были "более равные среди равных".
Если на глазах у всего силового блока не составляет труда освободить от уголовной ответственности руководителя коррупционной схемы, то привлечь к ответственности невиновных — и вовсе дело нехитрое. Поэтому, когда была дана команда «фас» против Виктора Бабарико, всё пошло по давно отработанному в авторитарной системе принципу коллективной ответственности. Под репрессии предсказуемо попали десятки сотрудников Белгазпромбанка — людей, чья «вина» заключалась лишь в том, что они работали с ним и исполняли свои должностные обязанности. Позже был арестован и его сын — Эдуард.
Это была не просто расправа, а тонко сконструированная форма психологической пытки. Чтобы человек страдал не только от утраты свободы, но и от разрушающего чувства вины — за то, что вместе с ним наказаны ни в чём не повинные коллеги и друзья. За то, что из-за твоего решения в тюрьме оказался собственный сын…
В таких условиях участие в политике перестаёт быть личным выбором — оно превращается в приговор для всех, кто оказался рядом: по долгу службы, из чувства солидарности или по родственным связям.
Моя ситуация отличалась коренным образом. Мои бывшие заместители и ключевые сотрудники, которые в своё время визировали документы и принимали решения вместе со мной, продолжали работать в Парке высоких технологий. К моменту, когда я принял решение баллотироваться, прошло уже три года с момента моей отставки — пострадать за мой выбор они уже не могли. Не могли пострадать и руководители компаний-резидентов Парка высоких технологий, вместе с которыми мы уже к 2015 завершили освоение территории, построив там офисные здания, жилье для программистов, начальную школу, детсад, спортивные объекты, образовательный центр, бизнес- инкубатор, ковокинг и иную необходимую инфраструктуру. Поэтому мое участие в кампании не несло для них никакого риска.
Единственным человеком, которому я доверил своё решение, была моя супруга Вероника. Она ясно понимала, с чем мы можем столкнуться — и всё же без колебаний поддержала меня. Мы надеялись, что, несмотря на жестокость режима, он не опустится до того, чтобы использовать маленьких детей как средство давления. Увы, в этом мы ошиблись. Мы недооценили степень подлости, на которую готов будет пойти режим. Но об этом — позже.
А тогда, в первые дни после объявления о выборах, никто не знал, поддержат ли нас белорусы. Режим ещё казался монолитным, непоколебимым, уверенным в себе. И всё же мы пошли вперёд — потому что верили: на нашей стороне — историческая правда. Именно в этом шаге в неизвестность и заключалась подлинное гражданское мужество.
Мы сделали этот шаг первыми. Без поддержки, без гарантий, с риском для себя и своих близких. И именно это нас объединяло — меня, Виктора Бабарико и Сергея Тихановского. Мы пришли с разных дорог, но каждый по-своему бросил вызов диктатуре. И каждый заплатил за это свою цену.
Продолжение следует